Случилась эта история в маленьком горном селении. Был такой охотник Самсон. Выкрал как-то Самсон себе жену из приезжих. Выкрал, не думая о последствиях. А дело было вот как…

      Жил Самсон с матерью в домике прямо у кромки леса. Сам дом выложен из камня, а вот крыша была земляной, на деревянных столбах. В детстве Самсон любил забираться на крышу и, лёжа на спине, любоваться на звёздное небо, вслушиваться в звуки леса, который пушистым ковром покрывал склоны высоких гор. Повзрослев, Самсон стал хорошим охотником. Там птицу побьет, здесь косого поймает, рыбу серебристую в речке словит. Если повезёт, и кабана завалит. Из крупных-то только косолапый обитал в лесу. Но бурого охотник не трогал. Мало их осталось, пусть плодятся.

      Отца Самсон не помнил: как тот ушёл на войну, так и не вернулся. Одна мать осталась с сыном, а тот в ней души не чаял.

      Но в одну из лютых зим померла и мать, болела долго. Осиротел Самсон, потерял интерес к жизни. Не к кому было возвращаться вечерами. Никто не встречал с разогретым ужином. Родные стены стали чужими. В глазах поселилась печаль, и они не смеялись, если даже он смеялся. Жизнь растеряла свои краски. Родня же с тех пор покоя не давала: «Женись, да женись!».

      А на ком? Все, кто нравились, давно замужем, а жениться без чувств он не хотел.

      Вот и на базар пошёл, чтоб только родственники отстали со своими советами, ну и купить чего, да и развеяться от тяжких дум не мешало. Для этого случая достал из кованного сундука архалух и чуху, сшитые матерью.

      «Себя покажи! Не уродец же, вон потолок подпираешь, и хозяйственный. А то одичал на своей охоте, скоро и речь человеческую подзабудешь. На девок посмотри, говорят, те ещё красавицы дочки у кузнеца, одна другой краше…» А Самсон и вправду был привлекательным. Широкоплечий, с сильными руками. Волнистые каштановые волосы и густая борода обрамляли мужественное лицо. А большие карие глаза всегда смотрели прямо в душу и завораживали.

      Подумал Самсон и решил прислушаться к советам. Забросав ранним воскресным утром несколько копченых тушек в котомку, спустился в соседнее село на базар. Не ведал он, что идёт навстречу своей судьбе.

      Народу собралось — не протолкнуться. Кто-то примерял обновку, кто-то расхваливал свой товар, всюду слышались песни и шутки. Даже пахлеваны присутствовали: веселая толпа зрителей громко аплодировала сложным трюкам, которые показывали канатоходцы. На праздничный базар люди собрались из дальних и ближних деревень. Почти все лица были знакомы. Охотника часто останавливали: кто о деле поговорить, а кто и ради интереса.

      Самсон уже подходил к прилавку знакомого винодела, когда рядом раздался звонкий переливчатый девичий смех. От неожиданности мужчина встал столбом, и девушка врезалась в него, уронив при этом трехи, которые выбрала, чтоб примерить. Самсон подхватил девушку за плечи и потянул к себе. Скрестились два взгляда: удивленный женский и ошеломленно-завороженный мужской.

      Перед Самсоном стояла богиня во плоти: невысокая, стройная, с золотистой тяжелой косой по пояс. От легкой улыбки на щеках появились ямочки, чуть раскосые глаза, смотрели приветливо.

      Пауза затянулась. Первым спохватился Самсон, быстро собрал упавшие на землю трехи, стряхнул с них пыль и протянул незнакомке. Лёгкий ветерок, шаловливо прошелся по волосам девушки, слегка растрепав тугую косу, вернулся к Самсону нежным ароматом распустившегося бутона розы!..

      Свои деревенские духами не пользовались. Разве что иногда в воду для купания трав душистых добавят, не до этого. Самсон глубоко вдохнув, прикрыл глаза. Видно вид у него был больно дурацкий, девушка схватила трехи и, прыснув от безудержного смеха, побежала к подругам.

      — Из городских, образованных, детишек грамоте обучать будет, у священника живёт, родственница дальняя, — поведал винодел последние новости, — только приехала, а уже от сватов проходу нет. Тер-Еремия устал народ отваживать. Да разве всех прогонишь. Вон и Сероб проходу не даёт, да только не люб Наталье, отказала. Так этот упрямец решил выкрасть девушку на днях… Эх… жалко Наталью. И заступиться некому…

      От этих слов внутри у Самсона все воспротивилось: «Не отдам, — прорычал в сердцах, — и выбежал из лавки».

      День клонился к вечеру, и люди расходились по домам. Отыскав выделявшуюся в толпе сельчан фигуру священника, двинулся в его сторону. Раз тот несёт ответственность за девушку, значит, с ним и надобно держать разговор, договориться о сватовстве. А завтра вернуться со старшим из рода и как положено попросить руки Натальи. Но дойти до места мужчине не дали. Самсон боковым зрением выловил Сероба и его сомнительных дружков.

      Те оживленно что-то обсуждали, кидая при этом красноречивые взгляды в сторону ничего не подозревающей Натальи. Девушка медленно шла по узкой улице, с непривычки новые трехи, видимо, жали ноги.

      Самсон понял, что девушка сегодня домой не дойдёт, ну и решился на безумный шаг.
Выкрасть ее прямо из-под носа Сероба, Самсону ничего не стоило. Село еще мальчишкой излазил вдоль да поперек. Знал все ходы и выходы… Всего-то нужно было добраться до церквушки, а там — в лес. А уж в родном-то лесу по козьим тропам легко выйти к своему дому, Наталья даже пикнуть не успела, как оказалась переброшенной через плечо охотника.

      — Держи их, — донеслось в спину, — не дай добраться до леса…

      Топот преследуемых приближался, и Самсону ничего не оставалось, как подсадить Наталью, потом и самому взобраться на вековой платан, что рос у церквушки и затаиться в густых ветвях. Наталья вела себя подозрительно тихо и спокойно. На вопрос Самсона: «Выйдешь замуж за Сероба?» — ответила коротким «Нет!». И снова замолчала, как воды в рот набрала.

      Просидев с часу на дереве и удостоверившись, что никого нет, они слезли на землю.

      — Ну, я пойду домой. Проводи меня, пожалуйста, — попросила она Самсона.

      — Нельзя тебе домой. Сероб и его дружки наверняка где-то рядом околачиваются. Да и слух уже пустили, что выкрал я тебя. Не будет у тебя прежней спокойной жизни и отпустить тебя не могу. Судьба ты моя...

      — Да несерьезно всё это. Век какой на пороге, сколько ж можно девушек красть против их воли... — крупные слезинки покатились по щекам Натальи, и ее начало потряхивать от озноба.

      Самсон снял чуху и накинул на девушку.

      — Пойдем со мной, прошу. Я не обижу тебя. Стань мне женой, на руках носить буду…

      Наталья присела на камень и закрыла лицо руками. Плечи вздрагивали то ли от плача, то ли от смеха:

      — Расскажу кому, не поверят…

      — Потом расскажешь, теперь нужно выбираться отсюда.

      — Замуж, говоришь? — Наталья пытливо посмотрела на Самсона. — А как же любовь?

      — Веришь в любовь с первого взгляда?..

      Наталья отрицательно покачала головой.

      — И я не верил, пока не встретил тебя…

***

      Лишь к утру они добрались до дома охотника, пришлось переждать ночь в пещере, а с ранним рассветом продолжить путь. Наталья хоть стерла до крови себе ноги, помощь охотника отвергла. Но уставший организм дал о себе знать, и на очередном привале она просто уснула. Не проснулась и когда охотник осторожно взял на руки, и когда укладывал дома на кровати поверх одеяла, укрыв шерстяной шалью матери. Сам же вышел во двор встречать гостей.

      А что они прибудут, охотник знал наверняка. У ограды уже спешились священник да Сероб с дружками.

      — Ты куда мою невесту дел? — раскричался издали Сероб, но во двор не спешил входить. — Я убью тебя, будешь знать, как на чужое зариться!

      — Остынь, Сероб, — вмешался священник, — Наталья тебе своего согласия не давала.

      — Так дала бы, если я…

      — Что, Сероб, — перебил Самсон и медленно двинулся в его сторону, — если б ты опередил меня?

      Сероб стушевался под грозным взглядом охотника и отошел к дружкам.

      — Гостей принимаешь, Самсон? — перебил перепалку священник. Охотника молодого он уважал и в душе сочувствовал парню. Правда, в церковь тот редко захаживал. Но покойная мать была женщиной набожной и Самсона крестила еще младенцем. Парень склонился в почтительном поклоне и проговорил.

      — Желанным гостям всегда рад. А незваные в мой дом не войдут.

      Сероб разразился ругательствами, но друзья оттащили его подальше. Самсон был скор на руку и мог голыми руками справиться со всеми ими.

      — Наталья у тебя? — сразу переходя к делу, спросил тер-Еремия.

      — У меня… спит, — сознался Самсон.

      — Ты же?..

      — Ничего не было! — возмутился Самсон. — Я что, насильник по-твоему?

      — Ты по факту похититель. У меня свидетелей хватает. Вон рвутся растерзать тебя за поруганную девичью честь, — священник кивком головы указал в сторону притихших дружков. — Мне бы с Натальей поговорить с глазу на глаз.

      — О чем хотите поговорить со мной, святой отец? — раздался голос Натальи. — Самсон, кто ж дорогих гостей у порога держит?

      От неожиданности все притихли и недоуменно переглянулись между собой.

      — Я как-то не подумал…

      — Нечего думать. Проходите в дом, пожалуйста.

      — И на чьих правах ты гостей в дом приглашаешь? — с хитринкой спросил тер-Еремия.

      Наталья взглянула на Самсона и твердо произнесла:

      — На правах жены.

      — Вот это я понимаю! — облегченно крякнул повидавший на своём веку старик. Уж в этих двоих он видел пару.

      — Сероб, ты слышал, — уже обратившись, к несостоявшемуся женишку объявил, — Наталья — жена Самсона, так что тебе здесь нечего искать.

      — А свадьба будет? — раздался чей-то любопытный голос.

      — Будет. В церкви. С фатой и цветами…

—————————

трех (поршни) - армянская обувь с заостренным носком из воловьей кожи с шерстными или кожаными шнурками
архалух и чуха - основа верхней плечевой одежды
пахлеван - канатоходец