Разбитые фантазии

      Ты хочешь знать правду? Хорошо. Расскажу об этом, хотя мне тяжело до сих пор.

      Я действительно полюбила тебя. Ты очень отличался от всех, кто меня окружал. С тобой было легко и просто: никакого пафоса и пальцекидательства, только искренность, даже некоторая наивность, которая присуща маленькому ребёнку. Это было так мило... и немного забавно. Меня огорчало лишь одно: ты постоянно был грустным.

      Да, ты говорил о своей инвалидности, полученной в результате травмы. Но мне казалось, что это мелочи, это неважно. Ведь главное, чтобы человек был хороший. А ты казался мне очень хорошим. Нет. Не казался. Ты такой и есть.

      Почему я так поступила? Не знаю, сможешь ли ты понять меня и простить, но попытаюсь объяснить. Ты не виноват, причина в том, что я не сумела принять твои недостатки в реальности. Увидев, как оно всё вживую, не смогла справиться со своими страхами, с естественным эгоизмом.

      Как сейчас помню…

      Хоть и отговаривали меня подруги, я всё же решилась поехать к тебе. И не была разочарована. В реале ты оказался ещё лучше, чем ожидалось. Твои родные, мама и племянница, которых я застала дома на тот момент, приняли меня очень тепло, похоже, я им понравилась. Эта симпатия была взаимной. Глядя на тебя, я не могла поверить, что передо мною человек с физическим дефектом. Ты вёл себя точно так же, как и в виртуале. Мне это нравилось. «Наконец я нашла своего мужчину!» — искренне подумалось мне.

      Но… тот вечер… Мы сидели в комнате и беседовали о чём-то. Внезапно ты побледнел, нет, даже позеленел. «Сейчас!..» — сдавленно прошептал и быстро выскочил за дверь. Я была обескуражена и последовала за тобой. По инерции.

      В коридоре горел свет. Я увидела, как ты оперся о стену, а потом услышала неприятные булькающие звуки: тебя рвало, сильно, будто выворачивало наизнанку. На светлом линолеуме появились рвотные массы красного цвета. Это было омерзительное зрелище, ещё и запах, который заставил меня поморщиться. И в этот момент ты оглянулся, наши глаза встретились. Этот твой взгляд я запомнила навсегда: боль, досада, отчаянье, которыми он был пропитан, пронзили меня насквозь.

      Я не была готова к такому. Ты рассказывал, что у тебя проблемы с желудком, которые уже длятся много лет, и врачи никак не могут понять, как устранить эту проблему, да толком даже установить причину не могут, но такое… Ты говорил, что тебе нужна особая диета, как для ребёнка, но, вспомнив о том, что мы ели на обед, я не нашла ни единого провокационного продукта. И тут такое. А что могло быть, если бы ты выпил пива или съел что-то острое? Ведь говорил, что иногда, нарушая все запреты, действуешь по принципу «потом мне будет худо, но это уж потом». И каким бы выглядело это «потом»… Страшно представить.

      Пока эти считанные мгновения я стояла в ступоре, в коридоре показалась твоя мама. «Сынок! — закричала она. — Опять? Давай, давай помогу. Пошли… В ванну… Сейчас вызову скорую…» Она подскочила к тебе и попыталась подхватить под руку, затем увидела меня: «Помоги ему добраться до ванны, а я быстро… скорую… скорую…» — голос её дрожал, лицо тоже было бледным, даже губы побелели.

      «Теперь понятно, почему она так любезна со мной, — проскочила в голове циничная мысль, — пристроить сына-калеку… тут любой невестке будешь рада».

      Мне было брезгливо подходить к тебе: пробираться через блевотину и касаться одежды, забрызганной ею. «А вдруг его опять стошнит. Прямо на меня», — не унимался в моей голове циник. Тебя снова скрутило, и новая порция рвоты появилась на полу. Это заставило меня выйти из ступора. Поборов брезгливость, я всё же подошла к тебе, но ты с досадой сквозь зубы полупрошептал: «Я сам!» По стеночке поплёлся в ванную. Когда ты скрылся за дверью, там послышался шум чего-то падающего, а потом, судя по звуку, тебя снова вырвало.

      Не знаю, как я оказалась у двери… увидела опрокинутую полку и тебя, перекинувшегося через край ванны: вся её внутренняя белая поверхность была в алых брызгах.

      «Фу-у-у! — опять прошипел циник в моей голове, вместо того сочувствующего ангела, который там обычно жил. — А я там вчера мылась…»

      Тут послышался вой сирены. Это приехала скорая. Двое крепких ребят вбежали в дом с носилками и погрузили тебя на них. Мама уже была готова. Она собиралась ехать с тобой, попросив: «Последи за ребёнком, пожалуйста, я буду держать вас в курсе всего. Я позвоню».

      Скорая уехала, а я всё ещё пребывала в шоке, стоя посреди облёванного коридора. Из ступора меня вывела твоя племянница, за которой просила присмотреть мама.

      «Бедный дядя, ему опять плохо!» — девочка чуть не плакала. Я не знала, что мне делать, что ей говорить. Так и стояла, выдавив из себя глупое: «Да!»

      «Надо бы прибрать!» — сказала она и отправилась в ванну, мне ничего не оставалось, как поплестись за ней.

      Еле пересилив в себе чувство брезгливости, я начала уборку в коридоре. «А это твоё будущее, если ты решишь остаться с ним! — шептал коварный внутренний голос. — Вот тебе тобою придуманный идеальный мужчина. Превратишься в Золушку и будешь до конца дней убирать блевотину за инвалидом. Оно тебе надо?!»

      Увы! Я поняла, что это не по мне. Что я просто не смогу. Я ошиблась, переоценила свои возможности.

      Но как теперь тебе сказать об этом? Ты, наверное, надеялся на что-то. А я… Я…

      Мой отец говорил мне: «Коль рубить, так уж с плеча…»

      Твоя мама вернулась лишь под утро, бледная и осунувшаяся. Сказала, что опасности нет и через несколько дней тебя выпишут. Потом она дала мне координаты больницы и попросила отнести передачу.

      Хорошо, что багажа брала с собой немного. Я положила вещи, которые мне дали, в свою небольшую дорожную сумку и ушла, пообещав, что позвоню, когда буду возвращаться. Твоя мама, видимо, думала, что я приду назад, и такое у неё было лицо, что мне не хватило духу сказать ей правду: я не вернусь!

      По дороге до больницы всё сочиняла речь. Хотела тебя утешить, подбодрить. Но потом вспомнила папину фразу и решила действовать резко и грубо. Я не хотела тебя обнадёживать. Лучше ударить и сбежать. Так я и сделала.

      Даже не представляешь, как тяжело мне было говорить тебе то, что я сказала. Ты остался в моих глазах хорошим человеком и другом, но как мужчину тебя уже не воспринимала. Просто поняла: то была не любовь, а придуманная влюблённость. Очень боялась увидеть в твоих глазах боль и, к счастью, не увидела, — только разочарование и обречённость.

      Почему я внесла тебя в БАН-листы? «Рубить, так с плеча». Я не хотела давать тебе надежду. Очередную несбыточную надежду…

      Прости меня… если сможешь.